Том 64, № 1 (2024)

Космонавты и астронавты, а также пилоты рассматриваются как профессиональные группы, подвергающиеся постоянному воздействию космического излучения, включающего радиацию с низкой ЛПЭ и плотноионизирующие частицы. Проанализированы данные из Table II работы Reynolds R.J. et al., 2014, США по величине Standardized mortality ratio (SMR) от всех причин для космонавтов сравнительно с генеральной популяцией СССР/России и с астронавтами США (1960–2013). Данные о смертности космонавтов авторами взяты с сайта ‘USSR/Russian cosmonaut biographies’, а источник сведений о коэффициентах смертности для населения CCCР/России не указан. R.J. Reynolds с соавт. заявляется, во-первых, о 9–10-кратном снижении общей смертности космонавтов сравнительно с генеральной популяцией СССР/России, хотя подобная величина в плане «эффекта здорового работника» неизвестна ни для каких иных типов занятости в развитых странах. Во-вторых, при пересчете SMR астронавтов сравнительно с популяцией СССР/России значение SMR начинает составлять ничтожные величины, свидетельствуя о якобы меньшей в 17–29 раз смертности (продолжительность жизни обратно пропорциональна SMR). В-третьих, исходя из индекса SMR для астронавтов сравнительно уже с генеральной популяцией США (Reynolds R.J., Day S.M., 2010), который составил 0.59, при пересчете SMR для космонавтов на генеральную популяцию США SMR = 1.1–1.7 раза. То есть, сравнительно с населением США советские/российские космонавты якобы имеют сниженную до 1.7 раз продолжительность жизни, хотя подобный уровень SMR показан только в единичных исследованиях асбестового и химического производства. В резюме работы Reynolds R.J. et al., 2014 входят данные о повышенных SMR космонавтов сравнительно с астронавтами, но не иные подробности. Сделан вывод, что вследствие заявленных абсурдных показателей выполненное в США исследование SMR космонавтов не может считаться корректным, не должно использоваться для цитирования, а также для профессиональных или социальных сравнений либо заключений.

АМФ-активируемая протеинкиназа как универсальный метаболический сенсор регулирует процессы анаболизма и катаболизма в организме. Активация АМФ-активируемой протеинкиназы происходит при снижении содержания АТФ в клетке, что имеет место под воздействием стресса различной этиологии: при голодании, острой гипоксии, физической нагрузке, при радиационных поражениях и многих патофизиологических состояниях организма. Повышение ее активности может быть инициировано фармакологическим путем через G-протеин связанные рецепторы, в том числе альфа1-адреноагонистами, проявляющими на примере индралина уникальные противолучевые свойства. АМФ-активируемая протеинкиназа принимает участие через сукцинат дегидрогеназу (комплекс II дыхательной цепи) в усилении клеточного дыхания и синтеза АТФ. По существующей гипотезе при чрезмерной стимуляции АМФ-активируемой протеинкиназы под действием альфа1-адреноагонистов развивается острая клеточная гипоксемия, являющаяся одним из основных механизмов реализации их действия. В этих условиях снижение гибели клеток от острой гипоксии при стимуляции АМФ-активируемой протеинкиназы и участия монооксида азота осуществляется переход на аэробный гликоиз. Второй важный механизм защиты альфа1-агонистами при больших дозах радиации реализуется через ось PPAR-AMPK-PGC-1α антиапоптическое действие путем поддержки функционального состояния митохондрий. При стимуляции альфа1-адреноагонистами сиртуина 1 обеспечивается рост уровня НАД+ в клетке, а через PGC-1α осуществляется митохондриальный биогенез, необходимый для поддержки метаболизма, клеточного дыхания и синтеза АТФ. Этим процессам может содействовать тесно связанная с АМФ-активируемая протеинкиназой блокада альфа1-адреноагонистами клеточного цикла, благоприятствующая пострадиационной репарации ДНК. Потенциальные антиапоптические свойства альфа1-адреноагониста индралина могут содействовать проявлению высоких противолучевых свойств радиопротектора при сверхсмертельных дозах облучения.

По клиническим оценкам у 85–95% пациентов, проходящих курс стандартной лучевой терапии, развивается такое побочное осложнение как радиационный дерматит (РД). На сегодняшний день изучение проблемы РД перешло от классификации основных симптомов к разработке высокотехнологичных методов диагностики и лечения, которые связаны с применением биоактиваторов различной природы, таргетной и клеточной терапией, а также нанотехнологией. Однако научно-обоснованный «золотой стандарт» лечения РД к настоящему моменту не сформирован. В данном обзоре представлена ретроспектива формирования и развития данной проблемы, современное состояние и возможные пути дальнейшего развития исследований.

Изучено воздействие γ-облучения (⁶⁰Co) в диапазоне доз от 2 до 50 Гр на морфологические (длина ростка, длина главного корня) и биохимические показатели (содержание фотосинтетических пигментов – хлорофилла a, хлорофилла b, каротиноидов) проростков облученных семян ячменя обыкновенного сорта Витязь.

Авария на атомной электростанции «Фукусима-1» в марте 2011 г. привела к загрязнению обширных территорий о-ва Хонсю (Япония) радиоцезием и, соответственно, возобновила интерес к поведению радиоцезия в специфических геоклиматических условиях Японии. Радиоэкологические исследования в зоне загрязнения АЭС «Фукусима-1» после аварии подтвердили, что поведение радионуклидов аварийного происхождения в окружающей среде определяется их формами нахождения в выпадениях и характеристиками окружающей среды. Было обнаружено, что радиоцезий фукусимского происхождения сильно связан с частицами почвы и наносов, что потенциально снижает его биодоступность. До 80% выпавшего радиоцезия на почвенный покров входили в состав нерастворимых в воде стекловидных микрочастиц (CsMPs). Эти частицы очень устойчивы в окружающей среде, и скорость их разложения еще предстоит изучить и выяснить в будущем. Относительно высокая норма осадков в зоне загрязнения и крутые склоны водосборов способствуют эрозии наносов и смыву радиоцезия, особенно во время проходящих тайфунов. Экстремальные паводки во время тайфунов Ито в 2015 г. и Хагибис в 2019 г. привели к существенному перераспределению радиоцезия на речных водосборах и, в особенности, их пойменных участках. Серьезным вызовом является изучение механизмов как долговременной динамики и сезонного хода концентрации радиоцезия в водных объектах, так и его ремобилизации на границе раздела речных и морских вод в устьях рек и эстуариях.

Впервые в зоне локального радиоактивного загрязнения (ВУРС) исследованы полиморфизм фрагмента гена цитохром b (сytb) митохондриальной ДНК и миграционная активность красных полевок (Myodes rutilus Pallas, 1779). Результаты свидетельствуют о высоком гаплотипическом разнообразии у животных из зоны ВУРС и с сопредельной территории (9–10 км) по сравнению с референтной выборкой (220 км). Нуклеотидное разнообразие и среднее число парных различий между гаплотипами оказались наибольшими в выборке с сопредельного участка, где уровень радиоактивного загрязнения соответствует фоновым величинам. Предположение об ассоциации параметров генетического разнообразия с миграциями грызунов из зоны ВУРС верифицировано в полевых экспериментах методом группового мечения животного населения родамином. Выявлены мигранты обоих полов разного функционального статуса на фоновых участках. Дальняя дистанция (9500 м) является максимальной из известных для красных полевок. Зона ВУРС является источником генетической изменчивости в популяциях грызунов на сопредельных территориях за счет переноса мигрантами радиационно-индуцированных эффектов. Митохондриальная ДНК может служить эффективным маркером радиационного воздействия. Целесообразно совместное использование экологических и молекулярных маркеров при проведении мониторинга на грызунах в зонах локального радионуклидного загрязнения.